У обрыва она обнаружила, что её букет уже едва помещался в руках, поэтому от шести новых видов, найденных у скал, пришлось отказаться. В следующий момент все мысли о цветах вылетели у неё из головы. Девочка, затаив дух, смотрела на открывшийся вид.
Края луга упирались в высоченные скалы, а с обрыва, далеко внизу, виднелся домик двоюродного дедушки Уильяма, похожий на малюсенькую серую коробчонку в углу заброшенного сада. Неподалёку от дома тянулась тоненькая нить дороги, а чуть поодаль, вдоль тракта, виднелась россыпь похожих домиков, которые приветливо подмигивали друг другу оранжевыми огоньками окон. От такой высоты у Чармейн подкосились колени, а к горлу подступил комок.
— Думаю, полёты мы отложим на потом, — беря себя в руки, проговорила девочка. — Чем плохо просто любоваться чудесной панорамой?
С обрыва ей открывался вид на большую часть Верхней Норландии. Долина с домом двоюродного дедушки Уильяма превратилась в маленький зелёный лоскут с белыми водопадами, по которому пролегал путь в Монтальбино. От горных скал, среди которых располагался луг, и находилась теперь Чармейн, вилась нить дорожного тракта; она соединялась с извилистой лентой реки, и вместе они окунались в плеяду крыш, башен и шпилей столицы Верхней Норландии. Лучи заходящего солнца всё ещё касались городских улочек и мостовых, и Чармейн видела горящую золотом крышу королевского дворца с развевающимися флагами. Девочке подумалось, что отсюда она сможет различить даже очертания родительского дома. Город был как на ладони. Чармейн слегка удивилась, заметив, что двоюродный дедушка Уильям и правда жил вдали от города.
За столицей долина вновь расширялась; рыжие полосы света на ней перемежались с тенями горных вершин. Девочка разглядела очертания величественного и знаменитого Замка Радости, именуемого Кастель Джой, в котором жил кронпринц. Поодаль располагались ещё несколько цитаделей, но Чармейн ничего не знала о них. Её внимание привлёк тёмный замок с высоченными стенами и шпилями, от одной из башен ползла струя дыма. За ним начинались укрытые сизым туманом земли со множеством ферм, деревень, промышленных городков — всем тем, что образует сердце страны. Приглядевшись, девочка смогла разглядеть даже покрытую дымкой тонкую полоску моря.
«Похоже, наша страна не такая уж и большая», — заметила по себя Чармейн.
Однако мысли её прервало назойливое жужжание, раздававшееся из букета. Девочка поднесла цветы поближе к глазам, чтобы рассмотреть источник шума. Солнце здесь светило всё ещё ослепительно ярко, поэтому Чармейн без труда заметила, как подрагивает и вибрирует от жужжания один из синих цветов горечавки. Должно быть, она нечаянно сорвала цветок с пчелой в чашечке и не заметила её. Девочка опустила букет и слегка тряхнула его. К её ногам упало нечто фиолетовое, беспокойно жужжащее и ни капли не походившее на пчелу. Любая пчела тут же улетела бы по своим делам, а неведомое существо расселась на травинке и продолжило назойливо жужжать. И вдруг оно вдруг начало расти. Чармейн в испуге отступила на шаг к обрыву. Существо уже переросло Бродягу и безостановочно увеличивалось.
«Оно совсем мне не нравится, — судорожно думала девочка. — Что это за тварь?»
Прежде, чем она успела шелохнуться или ещё о чём-то подумать, существо уже вымахало ростом под четыре метра. По сложению оно напоминало человека, но больше ничего человеческого в нём не было. За спиной мелькали и стрекотали прозрачно-фиолетовые крылья, а лицо, — Чармейн попросту отвернулась, — напоминало морду насекомого с острыми мерзкими жвалами, усиками и выпученными шарообразными глазами, внутри которых находилось ещё по шесть маленьких глаз.
— Вот чертовщина! — прошептала Чармейн. — Оно похоже на лаббока!
— Я и есть лаббок, — провозгласила тварь голосом, в котором смешались жужжание, дребезжание и ворчание. — Я лаббок, и вся эта земля принадлежит мне!
Чармей доводилось слышать о лаббоках, о них ходило множество слухов в школе и все как один отвратительные. Говорили, что, если повстречал лаббока, то нужно обходится с ним как можно вежливей и надеяться, что ему не захочется укусить, а затем сожрать тебя.
— Прошу прощенья, — скромно произнесла Чармейн, — я не знала, что ступаю по вашему лугу.
— Куда бы ты ни пошла, ты всегда ступишь на мою землю, — прожужжал лаббок. — Вся страна принадлежат мне!
— Что? Вся Верхняя Норландия? — удивилась девочка. — Что за чепуха!
— Я никогда не говорю чепухи, — проскрежетала тварь. — Всё моё. И ты тоже моя.
Угрожающе затрепетали крылья, и лаббок двинулся на Чармейн.
— Очень скоро всё королевство и все его жители покорятся мне. Ты станешь первой.
Тварь обнажила свои острые жвала, противно ими лязгнув, и бросилась на девочку. Чармейн вскрикнула, отпрянула в сторону и сорвалась с обрыва. Десятки разлетевшихся цветов сопровождали её падение.
Сквозь свист ветра в ушах Чармейн услышала яростный рёв лаббока, оставшегося наверху. Перед глазами девочки проносились скалы, расщелины, булыжники, и она кричала и кричала.
— Пим, ПИМ! — вопила она. — Ради всего святого! Пим! Я же исполнила все указания, почему я не лечу?
Заклинание сработало. Чармейн осознала это, когда камни вдруг перестали стремительно уноситься вверх, а начали неспешно подниматься, всё медленней и медленней, пока наконец не остановились. На долю секунды она зависла в воздухе, слегка ударяясь об острый край скалистого выступа, нависшего над ней.