Дом ста дорог - Страница 19

— Кажется, я тебя понимаю, — заключила Чармейн.

— Я собираюсь просмотреть их все по порядку, — сообщил Питер. — Пять томов я уже изучил, и в них полным-полно заклинаний, в которых я не могу разобраться.

Он вытащил шестой том, озаглавленный коротко: «Сглаз», — и раскрыл его.

— Просмотри следующий, — бросил он девочке.

Чармейн пожала плечами и вытянула том седьмой, с непонятным названием «Potentes», затем присела на широкий подоконник, залитый солнечным светом, и открыла недалеко от начала. Прочитав несколько строчек, она поняла, что наткнулась на нужную им книгу. «Бесы — адские твари…». Она пролистала несколько страниц. «Дар эльфов — сила, дарованная эльфами (см. Эльфы) для защиты королевства.». Ещё несколько. «Демоны — могущественны и временами опасны, — читала девочка, — очень часто их путают с элементалями (см. Элементаль).». Девочка перелистнула сразу десяток листов. «Инкубы — узкая категория бесов (см. Бес), особенно опасны для женщин…». Чармейн перемахнула ещё дюжину страниц и замерла.

— Лаббок. Нашла! — воскликнула она.

— Отлично! — Питер захлопнул «Сглаз». — Тут одни диаграммы. Что там написано?

Он покинул кресло и примостился на подоконнике рядышком с Чармейн.

«Лаббок — создание, к счастью, редко встречающееся. Фиолетовая насекомоподобная тварь, способная уменьшаться до размеров кузнечика и почти моментально увеличиваться до размеров, значительно превосходящих человеческие. Чрезвычайно опасны. В настоящее время существует лишь несколько особей, обитающих в диких безлюдных краях. При встрече с человеком лаббок сиюминутно нападает на него, пуская в ход острые жвала и длинный хоботок. Десять месяцев в году лаббоки охотятся на людей для собственного пропитания. Однако с июля по август у них начинается брачный период, в который они становятся особо опасны. В эти месяцы они подкарауливают путников и откладывают в их телах яйца. Яйца растут в течение двенадцати месяцев, после чего вылупляются. Первый вылупившийся лаббок поедает остальные яйца, а затем начинает выбираться наружу. Если носителем оказывается мужчина — мужчина погибает. Женщины рожают дитя лаббока обычным путём, их отпрысков называют лаббокинами (см. ниже). После родов женщина, как правило, погибает.»

«Бог ты мой, чудом спаслась!» — взволнованно думала Чармейн. Они переглянулись с Питером и продолжали чтение.

«Лаббокин — отпрыск лаббока (см. Лаббок) и человеческой женщины. Внешне лаббокины ничем не отличаются от человеческих детей за исключением глаз фиолетового цвета. Иногда у лаббокинов фиолетовая кожа, ещё реже — недоразвитые крылья. Повитухи легко определяют их с первого взгляда и убивают. Однако довольно часто лаббокинов принимают за обычных детей и позволяют им вырасти. Взрослые лаббокины неизменно злы, такова их природа; множество поколений должно смениться, прежде чем характер потомков лаббокина изменится. Ходят легенды, что жители отдалённых стран, таких как Верхняя Норландия и Монтальбино, происходят от лаббокинов.»

Сложно описать, какое впечатление произвело прочитанное на Чармейн и Питера. Оба уже жалели, что взялись за книгу. Кабинет двоюродного дедушки Уильяма больше не казался совершенно безопасным местом, и тени в углах сделались подозрительно чёрными. «На самом деле, — думала девочка, — весь дом теперь сделался таким, что будет страшно шаг ступить.» Дети посмотрели друг на друга и прочли на лицах тревогу. Оба обернулись и посмотрели в сад, будто там совершенно точно притаился лаббок, и оба подпрыгнули на месте, когда где-то в коридоре зевнула Бродяжка. Чармейн хотела тут же вскочить и побежать проверить, закрыто ли окно в конце коридора. Но прежде она кинула осторожный-преосторожный взгляд на Питера, стараясь подметить, нет ли в нём какой-нибудь фиолетовости. Ведь он же говорил, что пришёл из Монтальбино.

Юноша побелел, как полотно, и стали заметны редкие веснушки, рассыпанные по его носу. Веснушки были оранжевые, как и несколько грубых щетинок на щеках. Карие глаза с ржавым оттенком сильно отличались от жёлто-зелёных глаз Чармейн, но в них не имелось ни намёка на фиолетовый цвет. Девочка с лёгкостью могла разглядеть лицо Питера и подметить все детали, так как Питер в это время точно также рассматривал её. Чармейн почувствовала, как похолодели щёки, и наверняка лицо её побелело не меньше, чем у Питера. Они заговорили одновременно.

— Ты ведь из Монтальбино. В твоей семье у многих фиолетовые глаза?

— Ты вчера повстречала лаббока. Он успел отложить в тебе яйца?

— Нет, — ответила Чармейн.

— Мою матушку только называют верховной ведьмой Монтальбино, но родом она из Верхней Норландии. И в ней нет ничего фиолетового. Расскажи мне подробней про вчерашнего лаббока.

Девочка рассказала ему, как выбралась из окна и очутилась среди горных пастбищ, как из синего цветка вылез лаббок и…

— Он хоть раз дотронулся до тебя? — перебил её Питер.

— Нет, я упала с обрыва прежде, чем он успел дотянуться, — ответила Чармейн.

— Упала… Почему же ты не разбилась? — требовательно спросил юноша. Он чуть отстранился от неё, словно обнаружил рядом с собой зомби или что-то подобное.

— Я сотворила заклинание, — бросила в ответ девочка. Она очень гордилась, что сумела сотворить настоящие чары: — Заклинание полёта.

— Правда? — переспросил Питер, полу сомневаясь, полу восхищаясь её словам. — Какое заклинание полёта? Где?

— В одной из этих книг, — ответила Чармейн. — Когда я сорвалась с обрыва, я какое-то время падала, а потом начала парить, так я благополучно добралась до дома и приземлилась на садовую дорожку. Не смотри с таким явным подозрением. Когда я опустилась, в саду находился кобольд, Ролло. Если не веришь мне, спроси его.