Дом ста дорог - Страница 47

Блик проникновенно посмотрел на Чармейн.

— Фнова в детфтво, — вздохнул он. — Ты ведь не выдашь меня, правда-правда?

— Ох, не болтай чепухи, — ответила за девочку Софи. — Уж Чармейн-то можно доверять.

Она повернулась к Чармейн и проговорила:

— На самом деле его зовут Хаул, и он прямо-таки упивается своим вторым детством и хулиганит напропалую. Пошли уже, мой малютка-муженёк.

Софи взяла Блика за руку и повела вниз по лестнице. Вскоре до Чармейн донеслись детские вопли и брыкания. Чармейн пришла в себя, тряхнула головой и последовала за ними.

У лестницы в вестибюле толпились люди, многих Чармейн не знала и никогда не видела. Среди общей суматохи мерцал Кальцифер, король растерянно держал Бродяжку, принцесса Хильда что-то говорила толстой заплаканной девице, на руках которой восседал Морган. Завидев Чармейн, принцесса бросилась к девочке и от души пожала её руку.

— Моя дорогая мисс Чаровница, благодарю вас от всего сердца. Мы так переживали. Сим уже отправился к пожарникам сообщить, что лестницы нам не понадобятся, и уж точно обойдёмся без рукава и воды.

Чармейн слушала в пол уха. Бродяжка заметила её и тут же выпрыгнула из рук короля, безостановочно тявкая и радуясь, что девочка вернулась. Откуда-то из недр замка донёсся заунывный вой собаки Джамала. Толстая нянька облегчённо вздыхала: «Хнык… уф». А Морган вопил: «Кыша! Кыша!». Все остальные возбуждённо обсуждали произошедшее. В отдалении послышались крики Блика:

— Я не гадкий и не ифполченный! Я был о-очень напуган! Плавда-плавда!

Чармейн взяла Бродяжку, а принцесса Хильда похлопала в ладоши, призывая всех к тишине.

— Возвращайтесь к работе. Нэнси, забери Моргана, иначе мы тут все оглохнем, и объясни ему очень доходчиво, что ни на какую крышу он не полезет. Софи, дорогая, не могла бы ты успокоить Блика?

Толпа начала рассеиваться. Блик вскрикнул: «Я не исп…» — и словно невидимая рука прикрыла ему рот. Чармейн вдруг обнаружила, что вместе с королём спускается по лестнице и направляется к библиотеке, а Бродяжка пытается извернуться и лизнуть её в щёку.

— Словно окунулся в собственное детство, — заметил король. — Я много раз залезал на крышу, когда был мальчишкой, но так, чтобы никто не заметил. Хотя однажды пожарные по ошибке чуть не облили меня. Ничего не поделаешь — все мальчишки такие. Ну как, ты готова вернуться к работе, моя дорогая, или немножко отдохнёшь?

— Всё хорошо, я готова поработать, — уверила его девочка.

Сегодня Чармейн уже чувствовала себя в королевской библиотеке, как дома. Она уселась в знакомое кресло и вдохнула запах старых книг. Бродяжка завалилась на бок рядом с камином и грела животик, король же сидел напротив и изучал потрёпанную стопку древних дневников. Вокруг царил такой уют и благодать, что Чармейн напрочь забыла о чарах Блика. Она старательно разлепляла и очищала отсыревшие письма. Они принадлежали жившему много лет назад принцу, который разводил скакунов, и просил свою мать, чтобы та уговорила короля дать ему деньги. Принц с восхищением и гордостью описывал породистость и красоту жеребёнка, которого недавно родила его лучшая кобыла. Когда девочка оторвалась от очередного письма, она увидела парящего по библиотеке Кальцифера.

— Доброе утро, Кальцифер, — любезно произнёс король, прервав своё чтение. — Тебе чем-нибудь помочь?

— Нет, я просто смотрю, — ответил демон своим потрескивающим голосом, — и теперь понимаю, почему вы не хотите продавать все эти книги.

— Верно, — сказал король. — Скажи, огненные демоны любят читать?

— Не так, как люди, — проговорил Кальцифер. — Софи мне частенько читает. Обожаю запутанные истории, когда нужно догадаться, кто убийца. Есть у вас такие?

— Скорее всего, нет, — покачал головой король. — Хотя моя дочь тоже неравнодушна к историям с убийствами и расследованиям. Спроси её.

— Спасибо, непременно спрошу, — пообещал Кальцифер и исчез.

Король тряхнул головой и снова погрузился в дневники. Теперь, когда Кальцифер запустил чары Блика, Чармейн тут же заметила, что дневник, который читал король, засиял тусклым зеленоватым светом. Рядом с ней, в куче писем, загорелся свиток с затёртой золотой лентой.

Девочка глубоко вздохнула и спросила:

— Интересный дневник, Ваше Величество?

— Признаться, отвратительный, — ответил король. — Он принадлежал фрейлине моей пра-прабабушки. Сплошные сплетни. Сейчас она ужасно опечалена смертью сестры короля, которая умерла при родах. Повитуха убила младенца. Тут написано, что её напугала фиолетовая кожа. Бедная невежественная душа. Её собираются судить за убийство.

Чармейн немедленно вспомнила, как они с Питером читали про лаббоков в энциклопедии волшебника.

— Думаю, она решила, что дитя — лаббокин, — заметила девочка.

— Да, суеверие и невежество, — заключил король. — В наши дни никто уже не верит в лаббокинов.

Он вернулся к чтению, а Чармейн подумала, что повивальная бабка тогда, возможно, оказалась права. Лаббоки существуют, так почему бы не существовать лаббокинам? Но девочка отчего-то твёрдо верила, что король ей не поверит. Она взяла перо и кратко записала услышанную историю. Затем Чармейн вытащила свиток, но прежде, чем раскрыть его, она взглянула на ряды папок с отсортированными письмами и счетами. Один листок слабо светился, и девочка выудила его обратно. Листок оказался счётом за заклинание волшебника Меликота, сделавшее дворцовую крышу неотличимой от золотой. Очень странно. Но Чармейн не стала задумываться, а кратко описала счёт и, наконец, взяла свиток за ленту и развернула.